Пещерный медведь Википедия

), трематод (
Nannophyetus salminicola
,
Neoricketsia helminthoeca
), цестод (
Anacanthotaenia olseni, Mesocestoides krulli, Multiceps serialis, Taenia, Diphyllobothrium
), нематод (
Baylisascaris transfuga, B. multipapillata, Uncinaria yukonensis, U. rauschi, Crenosoma, Thelazia californiensis, Dirofilaria ursi, Trichinella spiralis, Gongylonema pulchrum
), власоедов (
Trichodectes pinguis
), блох (
Chaetopsylla setosa, C. tuberculaticeps, Pulex irritans, Arctopsylla species
), клещей (
Dermacentor
и
Ixodes
). Наиболее распространено заражение трихинеллой (
Trichinella spiralis
), поражающей до 60 % популяции белых и бурых медведей.

Отрывок, характеризующий Пещерный медведь

Наташа сбросила с себя платок, который был накинут на ней, забежала вперед дядюшки и, подперши руки в боки, сделала движение плечами и стала. Где, как, когда всосала в себя из того русского воздуха, которым она дышала – эта графинечка, воспитанная эмигранткой француженкой, этот дух, откуда взяла она эти приемы, которые pas de chale давно бы должны были вытеснить? Но дух и приемы эти были те самые, неподражаемые, не изучаемые, русские, которых и ждал от нее дядюшка. Как только она стала, улыбнулась торжественно, гордо и хитро весело, первый страх, который охватил было Николая и всех присутствующих, страх, что она не то сделает, прошел и они уже любовались ею. Она сделала то самое и так точно, так вполне точно это сделала, что Анисья Федоровна, которая тотчас подала ей необходимый для ее дела платок, сквозь смех прослезилась, глядя на эту тоненькую, грациозную, такую чужую ей, в шелку и в бархате воспитанную графиню, которая умела понять всё то, что было и в Анисье, и в отце Анисьи, и в тетке, и в матери, и во всяком русском человеке. – Ну, графинечка – чистое дело марш, – радостно смеясь, сказал дядюшка, окончив пляску. – Ай да племянница! Вот только бы муженька тебе молодца выбрать, – чистое дело марш! – Уж выбран, – сказал улыбаясь Николай. – О? – сказал удивленно дядюшка, глядя вопросительно на Наташу. Наташа с счастливой улыбкой утвердительно кивнула головой. – Еще какой! – сказала она. Но как только она сказала это, другой, новый строй мыслей и чувств поднялся в ней. Что значила улыбка Николая, когда он сказал: «уж выбран»? Рад он этому или не рад? Он как будто думает, что мой Болконский не одобрил бы, не понял бы этой нашей радости. Нет, он бы всё понял. Где он теперь? подумала Наташа и лицо ее вдруг стало серьезно. Но это продолжалось только одну секунду. – Не думать, не сметь думать об этом, сказала она себе и улыбаясь, подсела опять к дядюшке, прося его сыграть еще что нибудь. Дядюшка сыграл еще песню и вальс; потом, помолчав, прокашлялся и запел свою любимую охотническую песню. Как со вечера пороша Выпадала хороша… Дядюшка пел так, как поет народ, с тем полным и наивным убеждением, что в песне все значение заключается только в словах, что напев сам собой приходит и что отдельного напева не бывает, а что напев – так только, для складу. От этого то этот бессознательный напев, как бывает напев птицы, и у дядюшки был необыкновенно хорош. Наташа была в восторге от пения дядюшки. Она решила, что не будет больше учиться на арфе, а будет играть только на гитаре. Она попросила у дядюшки гитару и тотчас же подобрала аккорды к песне. В десятом часу за Наташей и Петей приехали линейка, дрожки и трое верховых, посланных отыскивать их. Граф и графиня не знали где они и крепко беспокоились, как сказал посланный. Петю снесли и положили как мертвое тело в линейку; Наташа с Николаем сели в дрожки. Дядюшка укутывал Наташу и прощался с ней с совершенно новой нежностью. Он пешком проводил их до моста, который надо было объехать в брод, и велел с фонарями ехать вперед охотникам. – Прощай, племянница дорогая, – крикнул из темноты его голос, не тот, который знала прежде Наташа, а тот, который пел: «Как со вечера пороша». В деревне, которую проезжали, были красные огоньки и весело пахло дымом. – Что за прелесть этот дядюшка! – сказала Наташа, когда они выехали на большую дорогу. – Да, – сказал Николай. – Тебе не холодно? – Нет, мне отлично, отлично. Мне так хорошо, – с недоумением даже cказала Наташа. Они долго молчали. Ночь была темная и сырая. Лошади не видны были; только слышно было, как они шлепали по невидной грязи. Что делалось в этой детской, восприимчивой душе, так жадно ловившей и усвоивавшей все разнообразнейшие впечатления жизни? Как это всё укладывалось в ней? Но она была очень счастлива. Уже подъезжая к дому, она вдруг запела мотив песни: «Как со вечера пороша», мотив, который она ловила всю дорогу и наконец поймала. – Поймала? – сказал Николай. – Ты об чем думал теперь, Николенька? – спросила Наташа. – Они любили это спрашивать друг у друга. – Я? – сказал Николай вспоминая; – вот видишь ли, сначала я думал, что Ругай, красный кобель, похож на дядюшку и что ежели бы он был человек, то он дядюшку всё бы еще держал у себя, ежели не за скачку, так за лады, всё бы держал. Как он ладен, дядюшка! Не правда ли? – Ну а ты? – Я? Постой, постой. Да, я думала сначала, что вот мы едем и думаем, что мы едем домой, а мы Бог знает куда едем в этой темноте и вдруг приедем и увидим, что мы не в Отрадном, а в волшебном царстве. А потом еще я думала… Нет, ничего больше. – Знаю, верно про него думала, – сказал Николай улыбаясь, как узнала Наташа по звуку его голоса. – Нет, – отвечала Наташа, хотя действительно она вместе с тем думала и про князя Андрея, и про то, как бы ему понравился дядюшка. – А еще я всё повторяю, всю дорогу повторяю: как Анисьюшка хорошо выступала, хорошо… – сказала Наташа. И Николай услыхал ее звонкий, беспричинный, счастливый смех. – А знаешь, – вдруг сказала она, – я знаю, что никогда уже я не буду так счастлива, спокойна, как теперь. – Вот вздор, глупости, вранье – сказал Николай и подумал: «Что за прелесть эта моя Наташа! Такого другого друга у меня нет и не будет. Зачем ей выходить замуж, всё бы с ней ездили!» «Экая прелесть этот Николай!» думала Наташа. – А! еще огонь в гостиной, – сказала она, указывая на окна дома, красиво блестевшие в мокрой, бархатной темноте ночи.

Этимология слова медведь[ | ]

Барибал
Общеславянское слово, соответствующее рус. медведь

, по происхождению является эвфемизмом, которым в обыденной речи замещалось настоящее табуированное имя животного[16]. Это первоначальное имя не сохранилось в славянских языках; индоевропейское название медведя было *r̥ḱs-os/*r̥ḱt-os, давшее лат. ursus (откуда в романских
orso, ours
и т. п.), греческое, кельтские, хеттское и санскритское названия, причём оно само, возможно, в праиндоевропейском языке было эвфемизмом[17]. Само слово
медведь
(от *
medu-
/
medv-
— «мёд», ср.
медвяный
+ *
ěd
— — «есть, принимать пищу») значит «поедающий мёд». Стоит обратить внимание и на попытку сблизить слово медведь с санскритским
madvadi
— «мёд едящий», которым, кстати сказать, в санскрите медведь не назывался[18]. Запрет на произношение настоящего имени был связан с тем, что медведь был опасен для человека (ср. табуированные названия змеи в индоевропейских языках). Позднее эвфемистическая замена превратилась в основное название животного. Древний обычай повторился и на новом этапе — даже нынешнее название медведя, изначально являвшееся эвфемизмом, русские (особенно охотники) вновь табуируют и заменяют другими прозвищами-эвфемизмами:
косолапый, бурый, потапыч, Михайло, Мишка, хозяин
и т. д. В ряде славянских языков это слово дополнительно искажено перестановками и заменами согласных, которые, помимо чисто фонетических, могут иметь эвфемистическую природу: укр. ведмідь, польск. niedźwiedź, также и в чешском в части говоров не
medvěd
, а
nedvěd —
ср. фамилию Павла Недведа. Слово заимствовано из славянских языков в венгерский (венг. medve).