| Степной орёл | ||
| Научная классификация | ||
| промежуточные ранги Домен: |
Эукариоты | |
| Царство: | Животные |
| Подцарство: | Эуметазои |
| Без ранга: | Двусторонне-симметричные |
| Без ранга: | Вторичноротые |
| Тип: | Хордовые |
| Подтип: | Позвоночные |
| Инфратип: | Челюстноротые |
| Надкласс: | Четвероногие |
| Класс: | Птицы |
| Подкласс: | Настоящие птицы |
| Инфракласс: | Новонёбные |
| Отряд: | Ястребообразные |
| Семейство: | Ястребиные |
| Подсемейство: | Орлиные |
| Род: | Орлы |
| Вид: | Степной орёл |
Hodgson, 1833
Районы зимовки
: 22696038
| NCBI | 193005 |
| EOL | 914512 |
| Красная книга России редкий вид |
|
| Информация о виде Степной орёл на сайте ААНИИ |
Степной орёл
[1] (лат. Aquila nipalensis) — хищная птица семейства ястребиных.
Согласно последним научным данным и анализам ДНК, в Африке и Индии постоянно обитает другой, внешне похожий на степного орла (Aquila nipalensis)
, вид — каменный орёл
(Aquila rapax)
. Ранее эти виды таксономически не разделялись некоторыми учёными.
Описание
Общая длина 60—85 см, длина крыла 51—65 см, размах крыльев 220—230 см, вес птиц 2,7—4,8 кг. Самки крупнее самцов.
Окраска взрослых птиц (четырёхлетних и старше) тёмно-бурая, часто с рыжеватым пятном на затылке, с чёрно-бурыми первостепенными маховыми, где на основании внутренних опахал имеются серо-бурые пестрины; рулевые перья тёмно-бурые с серыми поперечными полосами. Радужина орехово-бурая, клюв серовато-черноватый, когти черные, восковица и ноги желтые. В первом годовом наряде молодые птицы бледно-буровато-охристые с охристыми пестринами и надхвостьем; рулевые перья бурые с охристыми каймами.
Ареал и гнездование
Почтовая марка Республики Беларусь (2016 г.)
Гнездовая область охватывает степные районы Ставропольского края, Оренбургская область, Калмыкию, Астраханскую и Ростовскую области России, юг Урала, Юго-Восточную и Юго-Западную Сибирь, Переднюю, Среднюю и Центральную Азию и западные части Китая. Места зимовки — северо-восточные, восточные, центральные и южные части Африки, Индия, Аравийский полуостров. Гнезда устраивает на земле, небольших кустах и скалах, стогах, реже на деревьях и опорах линии электропередач. На территории России находится на грани исчезновения. Занесен в Красную книгу Российской Федерации как один вид с каменными орлами (Aquila rapax
).
Откладывание яиц происходит: в западных частях — в апреле (вторая половина), в восточных — примерно в середине мая. В кладке 1—2 белых, слегка испещренных бурым яйца. Насиживание продолжается 40—45 дней, гнездовой период — около 60 дней. В августе птенцы уже умеют летать.
Степной орел
Автор: А. Чеглок
3955
Первое мое знакомство с степным орлом было в северной части Крыма. Мне хотелось достать шкурку этой интересной птицы для коллекции, но орлы были очень строги и ни конного, ни пешего не допускали к себе на выстрел. А, между тем, я видел их каждый день и даже часто смотрел на их весенние игры, когда в ясный солнечный день самец с самкой то с клекотом начинали гоняться друг за другом в лазурной вышине, то, сложив крылья, как камень падали вниз… На расстоянии какого-нибудь аршина от земли они распускали крылья и могучими взмахами снова взлетали на недосягаемую высоту. В их играх было столько красоты и ловкости, что я всегда с удовольствием любовался на этих мощных царственных птиц. Время уходило, а я все еще не мог достать орлиной шкурки!
– Послушай, Алим, – в отчаянии обратился я к табунщику. – Посоветуй, как бы мне орла убить?
– Зачем бить? Не надо бить! Он много сусликов кушает! – ответил татарин.
– Мне нужно. Я с него шкуру сниму и с собой повезу для учения, – начал я убеждать упрямого татарина, и тот в конце концов согласился.
– Зачем раньше не сказал? Давно б убили. Поедем на Быстрюгу, – там есть!
С надеждой на удачную охоту, я поехал с Алимом к Быстрюге. Это глухое место получило свое название от бывшей здесь когда-то татарской деревушки. Единственным воспоминанием от нее остался полуразрушенный каменный колодезь и бугры земли, покрытые травою-вонючкою. В Крыму эта удивительная трава, цветущая и зеленеющая среди самых сильных засух, – занимает места выселившихся татар и покрывает густым ковром опустевшие аулы. Около Быстрюги стояло несколько огромных стогов сена. На одном из них Алим указал мне орла. Орел следил за нашими движениями, и когда мы стали подъезжать ближе, то он, вместо того, чтобы слететь, – спрятался и уж больше не показывался.
Меня это сильно удивило, тем более что мы подъехали к самому стогу.
– Что за чудеса? Отчего он не летит? – спросил я у Алима.
– Гнездо есть! – ответил тот.
Тогда мы пустились на хитрость: тихо спрыгнув с брички, я остался с одной стороны стога, а Алим заехал с другой и начал кричать. Хитрость удалась: орел полетел в мою сторону, где его встретили два выстрела картечью. Один заряд раздробил ему крыло, и он, как подкошенный, упал было на землю, но тотчас же, хлопая здоровым крылом, стал так быстро прыгать от меня, что я побежал догонять его.
Вдруг со страшным свистом промчалась мимо меня какая-то черная масса. Вздрогнув от неожиданности, я увидел, что это был второй орел.
Он опустился к раненому и с жалобным криком несколько раз пролетал мимо него, как бы желая помочь товарищу и вместе умчаться в небеса.
Когда я подбежал ближе, он поднялся немного вверх и стал кружиться. Раненый же орел, увидев бесполезность бегства, остановился и принял оборонительную позу.
Что это была за красота! Несмотря на то, что с груди орла сочилась кровь, и крыло висело как тряпка, он имел замечательно гордый, величественный вид. Широкая, крепкая грудь вытянулась вперед, темно-бурые перья плотно прилегали к телу и показывали красивую, сильную фигуру. Откинутая назад голова с блестящими от негодования глазами была готова нанести своим клювом страшный удар врагу.
Я не знал, что мне делать: клюв и когти представляли такое страшное оружие, что схватить орла руками было нельзя.
Тогда я ударил его стволом по голове. Он глухо крикнул, обвел меня помутившимся взглядом и распростерся на земле.
– Цу, ах, большой, большой грех мне от Аллах будет! – качал головою Алим, глядя на предсмертные судороги орла. – Смотри, как муж жалеет и не летит! Ц-а-ах! Должно быть яйцо есть в гнезда!
Мне самому стало жаль этой птицы, которая, видя опасность, до последней минуты не покидала гнезда и за свою любовь поплатилась так жестоко. Ее последний потухающий взгляд так и стоял у меня перед глазами и уничтожил всю радость моей победы.
– Ну, Алим, – сказал я, стараясь поскорее разогнать тяжелое чувство, охватившее нас. – Если там есть гнездо, то я полезу посмотреть.
С помощью Алима, мне удалось вскарабкаться на стог, где я и увидел орлиное гнездо. Строго говоря, это было просто небольшое углубление, по бокам которого орлы положили чью-то старую шапку, бараний рог, кожаный башмак и несколько палок. Вот и все незамысловатое устройство гнезда. Самая внутренность его не имела мягкой подстилки, и пара яиц лежала прямо на сене. Кругловатые яйца, немного больше куриных, имели белую, грубую скорлупу с редкими рыжеватыми пятнами. Такое устройство гнезда я находил потом почти у всех степных орлов. Разница заключалась только в том, что если у одного увидишь шапку, то у другого будет какая-нибудь тряпка, кусок веревки, спица от колеса, – одним словом все, что орел заметит на степи и найдет годным для гнезда. Если же гнездо помещается на земле, то даже этих украшений не бывает, а просто орлица разгребает землю и в образовавшуюся ямочку кладет пару яиц. Но гнездиться на земле орлы не любят, а предпочитают стога или вообще какие-нибудь возвышенности, чтобы оберегать гнездо от лисиц, хорьков.
Так помню ранней весной, я охотился в степи и проходил мимо одной заброшенной землянки. Вижу, – на крыше сидит орел. Подошел я ближе, – он спрятался за трубу. «Не может же быть, чтобы он сидел на гнезде!» – подумал я и, заинтересовавшись этим, подошел к землянке. Нас разделяла одна труба, и протяни я свое ружье, то, право, кажется, достал бы до орлицы. Но она продолжала сидеть, и только когда я вышел из-за трубы, она решилась оставить гнездо.
Я слишком хорошо узнал этих полезных птиц, чтобы повторить прежнюю жестокость, и ограничился только тем, что полюбопытствовал взглянуть на гнездо. Но к моему удивлению, здесь даже подобия гнезда не было. Правда, среди кирпичей от развалившейся трубы лежала пара яиц, но родители, надо полагать, не пожелали давать нежного воспитания своим будущим детям и поэтому положили яйца прямо на твердую, как камень, глиняную крышу землянки.
Я стал наведываться в эти места, и через пять недель увидел на крыше двух птенчиков, покрытых белым пухом. Принимая во внимание горячую любовь орлов к своим детям, я, из боязни, чтобы орлы своими когтями не сделали меня похожим на татуированного индейца, – уже не решился подойти к самому гнезду, хотя заметил, что орлята имели голову чуть не больше всего туловища, напоминая собою каких-то сов, а не царских детей.
Но родители любили этих маленьких уродцев и дружно таскали им сусликов, зайчат, хомяков, мышей.
В середине лета орлята уже стали летать. Впрочем, один недолго жил на свете: каким-то способом он попал в колодезь и утонул. Другой остался, и я часто видел, как отец с матерью, обучая его своему охотничьему искусству, терпеливо сидели около сусличьих нор.
Суслики составляют главную пищу степных орлов, и в этом их отличие от других орлов: холзана, беркута и могильника. Все это братья нашего орла. Они беспощадно истребляют всякую птицу и небольших животных, – за что и считаются врагами человека. Степной же орел – друг земледельца. Он уничтожает только мелких грызунов, которые сильно вредят посевам. Домашние птицы знают орла и нисколько не боятся его.
У колодца часто можно встретить орла – на одном конце коромысла, а на другом – голубей, мирно отдыхающих во время летней жары.
В неволе орел – очень скучная птица и не доставляет никакого удовольствия. Раз мне принесли со степи молодого орленка. Это была угрюмая, малообщительная птица. Собака и индюк, пожелавшие познакомиться с неведомым пришельцем, ушли от него, не достигнув своей цели, и, сверх того, у собаки оказалась порванная ноздря, а у индюка не хватало на голове шишки.
После такого приема, посетители эти, вероятно, нашли, что с орленком не стоит водить знакомства, потому что потом старательно обходили его жилище. Кормил я его мясом, а иногда сусликами. Во время кормежки, в нем просыпалась врожденная кровожадность: глаза его начинали блестеть, наливались кровью, он быстро разрывал свой корм и, огромными кусками, с жадностью глотал его. Это были единственные минуты его оживления. После них он опять становился неподвижным и по целым часам, молча, сидел на своем месте. Ко мне он нисколько не привык, и когда я подходил к нему, его глаза начинали беспокойно бегать, голова ворочалась во все стороны и так и норовила хватить своим крючковатым клювом. Но если потеря свободы делает эту птицу неподвижной и мало интересной, то нельзя того же сказать про нее, когда видишь ее на свободе. В открытых степях, где мало людей и много простора, почти всегда можно увидеть парящего орла, а то и сразу несколько орлов, которые своим присутствием сильно оживляют беспредельные степи. Как только солнышко выглянет из-за горизонта, – орел несколькими взмахами поднимается с земли и, кружась около одного места, едва-едва шевеля крыльями, забирается на огромную высоту.
Пригрело землю солнышко и своими косыми лучами заглянуло в норку суслика. Показался из-под земли домовитый хозяин, повел усами по сторонам: нет ли какого врага? и, убедившись в безопасности, вылез на бугорок, сел на задние лапки и быстро засвистел: вись, вись, вись, вись… Где-то в стороне тоже свистнули, – суслик успокоился и побежал в пшеницу, – делать запас на зиму.
Но от зоркого орлиного взгляда не укрылась серенькая шкурка зверька, и едва он отбежал от своей норки, как орел сложил свои крылья и, вытянув свои огромные когти, ринулся вниз.
Обыкновенно, прежде чем суслик заметит нападение, он попадает в когти орлу, но иногда суслик успевает юркнуть в какую-нибудь норку; тогда орел садится сторожить его. Это продолжается час, два, три. Орел неподвижно сидит на своем месте и когда зверек, успокоенный тишиной, снова вылезет из норки, – орел стремительно бросается на него и тут же начинает его есть.
Орел ест суслика со всем, – и с кожей, и с костями; кости у него хорошо перевариваются, но шерсть, а иногда лапки и некоторые косточки отрыгиваются в виде особых комочков, называемых «погадками».
Бывает, что зоркий глаз орла заметит среди травы колючки ежа. Не спасет тогда этого зверька его колючая броня: орел съест его вместе с иглами.
Трудно орлу насытиться таким маленьким зверьком, как суслик. Отдохнув немного, он снова поднимается вверх, чтобы снова начать охоту. Удовлетворив, наконец, свой голод, к полудню орел спускается на какой-нибудь курган и отдыхает под палящими лучами солнца, вспоминая, быть может, как лет полтораста назад, на этих курганах по целым дням лежали неподвижно сторожевые татары и своими рысьими глазками зорко высматривали: не появятся ли где-нибудь чубатые запорожцы? Такое ли было время и такая ли была тогда степь? Не вернется оно опять! Нет татар, нет и птиц, нет и прежних зверей… Да и сама степь изменилась…
Не летит уж беркут белохвостый с крымских скал охотиться за дрофами, не появляется и холзан, орел северный. Лишь могильник белоплечий завернет сюда от голода и спешит опять в Малороссию… Где теперь и куда ушли эти тысячи несметные пернатых жителей?
Распахали, позастроили люди степь широкую, привольную – разбежались, разлетелись все степные обитатели. Даже ему, орлу, случается теперь на мышей охотиться!
