Георгий Скребицкий — Воробей. Синица
Георгий Алексеевич Скребицкий
Воробей
Какую птичку вы лучше всего знаете? Кто первый веселым чириканием еще в конце зимы возвещает, что скоро придет весна? Да, конечно, это наши старые знакомцы — воробьи. И зиму, и лето воробьи живут возле нашего дома, питаются зернышками, крошками, а летом собирают с грядок разных огородных вредителей: гусениц да букашек.
Совсем было бы хорошо, если бы только воробьи не обклевывали в поле рожь и пшеницу, не трогали бы коноплянников, да не заглядывали в сады, когда поспевают вишни, а то обязательно обклюют все самые спелые, самые вкусные ягоды. Уж чем-чем только от них не стараются избавиться — и чучела ставят и трещетки разные устраивают. Только плохо все это помогает, ничего воробьи не боятся, — такой уж отчаянный народец!
С весны у воробьев начинаются семейные хлопоты. Нужно выбрать удобное место, выстроить гнездо и вывести птенцов. Правда, место для гнезда воробьям подыскать не так уж трудно. Они на этот счет неприхотливы — могут обзавестись семьей и в какой-нибудь щели под крышей, и за наличником окна, даже в скворешнике, хотя он вовсе и не для них устроен. Натаскают прутиков, сухих травинок, перышек, пуху и совьют себе гнездо. Воробьиха снесет туда пять-шесть яичек и усядется на них выводить детвору. Через две недели из яиц у воробьев вылупятся крохотные птенчики.
Воробьята совсем не похожи на птенцов домашних птиц — цыплят или утят. Те родятся в пуху и на другой же день могут бегать и клевать корм, а воробьята выводятся голые, слепые, беспомощные. Целые дни они только пищат и открывают свои огромные желтые рты — просят есть. Родителям хлопот хоть отбавляй: с утра до ночи приходится искать разных червячков и букашек и совать в раскрытые рты ненасытных детей.
Пройдет недели три, воробьята вырастут, оперятся и выпорхнут из гнезда. Но и тут еще не кончатся родительские заботы: нужно все время глядеть, чтобы малыши не попались на обед ястребу или кошке. Чуть только детям грозит опасность, старые воробьи отважно бросаются навстречу врагу, прыгают, трепещутся перед ним, всячески отвлекая, отманивая от детей. Нередко при этом родители гибнут и сами.
Пока воробьята не научатся летать как следует, родители все еще продолжают их кормить.
Поглядите когда-нибудь, как молодой воробышек пристает к старому, приседает, топорщит крылышки и раскрывает свой желтый клюв — это он просит есть.
Но вот, наконец, птенцы совсем выросли, выучились хорошо летать и могут уже сами о себе позаботиться.
С каким трудом, с какими опасностями для жизни родители вырастили детей. Теперь-то, кажется, можно и отдохнуть. Не тут то было: воробьиха уже опять нанесла в гнездо яичек и садится их насиживать.
До осени раза два, а то и три успеют воробьи вывести и вырастить детей. А там — и холода наступят, и зима недалеко.
Воробьи водятся повсюду — и в городе, и в деревне, но между городскими и деревенскими воробьями есть некоторое различие.
А ну-ка, ребята, попробуйте отличить воробья от воробьихи. В городе это сделать не так трудно: у городского воробья темно-серая головка, белые щечки и черная грудка, будто он в шапочке и белом воротничке и с галстуком. А воробьиха вся серенькая.
Вот в деревне воробья от воробьихи не отличишь. Деревенские воробей и воробьиха совсем одинаковые и оба очень похожи на самца городского воробья.
Синица
Воробьи — это наши постоянные соседи. Круглый год они толкутся во дворах и на улице. А есть и такие птицы, которых весной и летом почти не увидишь возле дома. Но зато как только наступит осень, подует ветер, запорхает в воздухе снежок — они уж тут как тут. Около жилья человека им легче прокормиться зимою. Эти птицы так же, как и воробьи, не улетают на юг — они зимуют вместе с нами.
Осеннее утро. Ясно тихо и холодно. В саду опадают последние листья. Они, как большие желтые бабочки, слетают с деревьев, кружатся в воздухе и садятся на землю.
А кто же еще порхает вместе с листьями среди голых почерневших сучьев? Чей это задорный голосок будит осеннюю тишину, словно кто-то постукивает по обледенелым веткам звонким стеклянным молоточком: тинь-тинь-тинь?
Маленькая птичка хлопотливо перелетает с сучка на сучок. Приглядитесь к ней получше — какая она красивая: на голове черная шапочка, щеки белые, грудка желтая с длинным черным галстучком, а спина и крылья зеленоватые. Это наша осенняя гостья — синица. Она перебралась из парка и рощи поближе к нам, чтобы мы помогли ей пережить трудное зимнее время.
Всю зиму эту веселую птичку постоянно видишь возле жилья. Она то скачет по двору, разыскивая в помойке разные крошки, кусочки овощей и мяса, то взлетает на забор и озабоченно клюет свою находку. Со звонким криком — тинь-тинь-тинь перелетает синица в саду с ветки на ветку и внимательно заглядывает в каждую трещинку коры, отыскивая там запрятавшихся на зиму насекомых. Найдет какую-нибудь букашку, вытащит своим тоненьким клювом и съест.
А то иной раз, когда уж очень доймет холод и голод, синичка залетит погреться прямо в сени, да кстати и пороется в мусорном ведре — нет ли хотя там чего-нибудь съедобного?
Голодно птицам зимою, многие гибнут. В эту суровую пору обязательно надо помочь нашим маленьким крылатым друзьям. Давайте соберем остатки еды, крошки, какие-нибудь зернышки; пристроим в саду или во дворе дощечку и каждый день в определенное время будем высыпать туда весь этот корм.
Поглядите, как быстро птицы привыкнут к вашей бесплатной столовой. В назначенный час они уже станут прилетать и, рассевшись на соседних деревьях, ожидать угощенья. Чаще всех вас будут посещать синицы и воробьи, а может заглянут поклевать зернышки и другие гости — овсянка, чечетки, снегири… Тогда вы и увидите, какие еще птицы зимуют в наших краях.
Но вот растаял снег, зазеленела трава и все ваши маленькие «нахлебники» разлетелись по лесам и паркам строить гнезда и выводить птенцов. Скрылись и вертлявые хлопотуньи синицы. Теперь их уже не увидишь ни в сенях, ни на помойке. Ведь это только в зимнюю бескормицу им приходится питаться отбросами. Летом они найдут еду и повкуснее — разных червячков, гусениц и букашек. Синицы — это защитники наших садов. От их зоркого глаза и тонкого, как шильце, клюва не спрячется в древесной щелке ни один вредитель.
Летом не так легко, как зимой, увидеть синицу. Все они попрятались в садах и лесах. Там, среди густой листвы, где-нибудь в дуплах деревьев строят они свои гнёзда.
За лето парочка синиц успеет раза два вывести птенцов, каждый раз штук по восемь, по десять. Птенцы синиц выводятся голые, беспомощные, как воробьята. Но пройдет две — три недели, смотришь, они уже выросли и оперились. Вот и еще целая армия крылатых борцов с вредителями нашего сада.
Но не одни только синицы уничтожают вредных насекомых. Все мелкие птицы, даже те, которые сами питаются зернами, все они свою детвору выкармливают насекомыми.
Вот, ребята, и выходит, кто разоряет птичьи гнезда, кто убивает птиц, тот губит своих друзей, верных защитников полей, садов и огородов.
Когда будешь есть яблоко, сливу или вишню, вспомни, кто помог тебе их сохранить. А зимою в бескормицу и стужу сам накорми твоих маленьких крылатых друзей.
Сказка про пиратов для детей Сизый Джо и Воробей
Современные пираты… Они мало чем походят на тех, которых изображают на страницах детских книжек. У них большие лодки с мощными жужжащими моторчиками; одежда, купленная, или скорее украденная из обыкновенных магазинов; телефоны, компьютеры… Нет, пожалуй, все же есть одно сходство – как и пираты из прошлых эпох, их современные последователи очень любят все яркое, блестящее и дорогое. Обычно, пираты надевают на себя много крупных украшений, желая поважничать друг перед другом. «Чем больше золота – тем больше пиратской удали», так обычно говорят эти ребята между собой.
В тот самый день, когда случилась упоминаемая нами история, пират по кличке Сизый Джо сидел в просторной каюте роскошного быстроходного катера, и раздумывал, куда бы отправиться со своей верной командой, ближайшим вечером. На его руке, подпиравшей подбородок с густой сизой бородой (отчего, кстати, пират и получил свою кличку), огнем поблескивал кровавый рубин, снятый с какого-то заезжего на свою беду в эти края путешественника.
Вдруг раздался стук в дверь, три быстрых удара и спустя время еще один. Сизый Джо недовольно обернулся и рявкнул «Войдите!». На пороге каюты появился маленький плешивый матрос, который только-только прибился к пиратам. — Чего тебе? – спросил Сизый Джо, уже предвкушая, как сможет проучить новичка за невежество. — Капитан, — робко начал морячок, — только что вам пришла почта. — Какая еще почта? – удивился капитан. – Мы в десяти милях от берега. — Так, это воробей принес письмо. — Воробей? – Сизый Джо усмехнулся, — Ты что парень начитался детских книжек? Помнится, в былые времена почтовые голуби доставляли письма. Или попугаи… Вот у моего прадеда был такой попугай по кличке… А, впрочем, неважно! Оставь свои глупости и закрой дверь с обратной стороны. Будешь драить это корыто целую неделю в одиночестве. — Но, капитан! – обеспокоенно пролепетал матросик, — Так что мне делать с письмом? Здесь ваше имя? — С каким письмом? – снова не понял Сизый Джо. — Ну я же говорю, воробей в клюве принес письмо. Вот оно, —матросик протянул капитану конверт из пожелтевшей папирусной бумаги. Капитан выхватил из его рук письмо и жестом приказал надоедливому новичку уйти.
Когда дверь закрылась, Сизый Джо внимательно посмотрел на конверт. И в самом деле, кроме его собственного имени, а точнее клички «Сизый Джо». Никаких других пометок на конверте не было. Капитан вытащил из кармана складной испанский ножик «наваха», и аккуратно вспорол обертку. На стол выпал клочок бумаги, сложенный вдвое. Также, как и конверт, бумага для его содержимого была использована такая старая, что едва не рассыпалась на части.
Сизый Джо медленно развернул листок. На нем была изображена карта знакомой местности. Вот группа его родных крошечных островков, каждый из которых может уйти под воду в ближайшие сто лет. Вот место, называемое здешними «Акулья пасть». Эти свирепые существа в последние годы расплодились так, что даже на лодке человек уже не может чувствовать себя в безопасности. «А это еще что?». Капитан поднес бумагу к глазам так близко, как это было возможно, вдыхая широкими ноздрями пряно-горелый аромат, исходивший от письма.
В нескольких морских милях от Акульей пасти, на карте был обозначен маленький островок, а на нем – сундук, который без сомнения мог означать только одно. Но Сизый Джо хорошо знал, что никакого острова в этих водах нет. Конечно, он уже много лет не плавал через Акулью пасть. Но разве могло что-то перемениться в океане за это время? Ведь суша просто так не вырастает из воды!
Усмехнувшись в кулак, и решив, что все-таки придется проучить новичка – матроса, Сизый Джо отложил бумагу в сторону. В это самое время за его спиной, что-то звякнуло о маленькое окошко каюты. Капитан обернулся. Снаружи за матовым стеклом, расправив свои серо-бурые крылья, в воздухе висел воробей.
Сизый Джо встал со своего кресла и обогнув старинный диван, украденный из хранилища местного музей, подошел к окну. Воробей не шевелился. Или… вероятно, он все же перебирал крыльями, потому как просто так висеть в воздухе не может никто. Но, толи делал он это слишком быстро, толи кто-то сверху поддерживал его за веревочки… Словом, впечатление создавалось самое таинственное.
Капитан открыл окно. Свежий морской бриз тут же наполнил затхлую каюту. Вместе с порывом ветра в каюту влетел и воробей. Сделав несколько плавных, совсем не воробьиных кругов по комнате, он важно уселся в самый центр письменного стола и выпучил на капитана свои маленькие глазки. Сизый Джо несколько секунд наблюдал за этой странной картиной, а потом будто смахнув с глаз навязчивое видение, замахал на воробья руками: — Пшла прочь, глупая птица! Тебя еще не хватало! Ну доберусь я до этого матроса, с его шуточками! Шкуру спущу! Воробей все еще не шевелился, казалось, внимательно слушая капитана. А когда тот занес свою огромную ручищу, больше походившую на лапу медведя, чтобы согнать птицу со стола, воробей вдруг проговорил: — Не очень-то любезно ты встречаешь того, кто готов показать тебе величайшее в мире сокровище.
Рука капитана так и застыла в воздухе. В этот момент, судно слегка покачнулось, и капитан как был, не меняя положения, рухнул на удачно подвернувшийся диван.
Больше воробей не говорил. Молча они долго смотрели друг на друга, пока наконец, Сизый Джо не обрел дар речи: — Никогда больше не буду мешать зеленый эль с этой кокосовой гадостью! Мерещится потом Бог весть что. Воробей вздохнул. Если вы никогда не слышали, как вздыхают птицы, то поверьте, это нисколько не отличается от того, как вздыхаем мы с вами. А потом, снова заговорил: — До чего же глупый народец пошел. Еще лет триста назад твой пра пра пра пра… прадед, не знал, как отблагодарить меня за такой подарок. Сделал главной корабельной птицей – своим помощником. Брал везде с собой. Эх, что было за время. — Ты знал моего пра, пра…? И… Нет, ты что умеешь говорить? – Сизый Джо наконец решил, что эль и кокос здесь ни при чем.
Воробей снова вздохнул, — хорошо. Давай по порядку. Но, право слово, сколько же времени нужно, чтобы вдолбить человеку в голову какую-то идею. А между тем, могли бы уже мчаться на всех парусах к острову. Да, я знал всех твоих дедов, начиная с самого первого, бороздившего эти воды очень – очень давно.
— Кто ты такой? – спросил капитан, рассматривая птицу уже, скорее, с интересом, нежели с опаской. — Называй меня просто, Воробей, — ответил воробей. – Много вопросов, мало дела. Отвечай сейчас же и не трать мое время, согласен ли ты отправиться к Безымянному острову и получить свои законные несметные богатства? — Конечно, — ответил Сизый Джо, и в глазах его тотчас же загорелся алчный огонек. – Ты сказал, что это мои законные богатства? — Да, — кивнул Воробей. – Вот уже много лет я храню их и передаю от поколения к поколению. Вот когда твой дед…
Сизый Джо уже не слушал птицу. Со всех ног он стрелой вылетел из каюты, и поднявшись наверх, принялся раздавать своим матросам указания. Вычислить координаты острова по карте не составляло большого труда, особенно, если учесть, что дело было почти в нашем с вами времени, напичканном различными гаджетами и корабельными примочками. Смущала только Акулья пасть, но Сизый Джо, одержимый жаждой, так чудесно свалившейся на голову наживы, даже и не думал бояться.
Спустя несколько часов, на закате судно вступило в воды Акульей пасти. То и дело над поверхностью мелькали темные как морская бездна, спины кровожадных существ. Некоторые из них были так велики, что, задевая своими хвостами катер, наклоняли его, грозясь перевернуть и сбросить пассажиров в воду.
Сизый Джо приказал матросам держать оружие наготове и, в случае чего, стрелять по рыбинам без раздумий. После того, как несколько пуль со свистом рассекли воду, акулы будто бы затихли. Вскоре опасный участок остался позади.
Капитан вернулся в каюту, только когда океан и небо слились в единый черный клубок. Ни одной звезды не было видно в эту безлунную ночь. Воробей все еще сидел неподвижно на капитанском столе. — Акулья пасть позади, — сообщил Сизый Джо. Голос его звучал так серьезно, что, если бы кто-то оказался случайным свидетелем сцены, наверняка бы подумал, что капитан выжил из ума, разговаривая с птицей. Воробей медленно повернул на капитана свою крошечную голову: — И теперь тебе наверняка интересно, как попасть на остров, о существовании которого ты даже не подозревал? Капитан кивнул. — Секрет в том, что, остров открывает себя только тем, кто соглашается принять его сокровища. — Я согласен! Согласен! – заорал капитан. — Да, но ты должен быть уверен. Подобно тому как твой дед и прадед, и прапрадет и… Сизый Джо снова не дослушал, — Говори, как мне попасть на остров! Не было еще в мире случая, чтобы я не знал, как обращаться с бриллиантами! — Это верно… Бриллианты… — птица замолчала, словно обдумывая что-то. – Ну хорошо. Если ты уверен. Ведь никто не принуждал тебя. И решение это обдуманное… Скажи свои матросам, чтобы заглушили мотор. Капитан сбегал наверх, и вскоре рев мощного двигателя стих.
Он спустился обратно в каюту и с нетерпением спросил, — Ну а дальше-то что? — Дальше ничего, — ответила птица. – Прикажи матросам идти спать. И ложись сам. Океан вынесет катер. Только смотри, без обмана, иначе ничего не выйдет.
Сизый Джо не очень хотел оставлять судно в открытом океане без надзора. Шторма в этих водах случались довольно часто. Но ему так хотелось получить несметные богатства, что об осторожности можно было уже не думать. Как и говорил Воробей, он приказал команде идти отдыхать, сославшись на то, что сам станет у руля.
Через мгновение морская тишина разразилась храпами всевозможных тональностей. Вскоре и капитан погрузился в дремоту. Ему снились сундуки, полные золота и бриллиантов, новый катер, который был аж в четыре раза больше нынешнего, оснащенный самой передовой навигационной системой, позволяющей без труда распознавать туристическое судно в радиусе многих морских миль, а еще… Об этом капитан мечтал много лет. Еще ему снилось такое устройство, которое позволяет глушить моторы чужих лодок. Это во многом облегчало обыкновенную пиратскую погоню, хоть и делало ее менее волнительной.
…Сильный толчок заставил Сизого Джо открыть глаза. Казалось, будто катер врезался во что-то твердое. Капитан побежал на палубу и тотчас убедился в своем предположении. Перед ними стояла скалистая гряда, словно хребет морского гада, возвышавшаяся над водой. Вдалеке на горизонте виднелись очертания острова.
Пробоина в корме оказалась довольно серьезной. Никогда раньше подобного не случалось с капитаном. Он ходил по этим водам, сколько себя помнил, и мог похвастаться, что лучшего мореплавателя чем он, не сыскать во всех южных морях. Но теперь катер стремительно погружался на дно. И с этим уже ничего нельзя было поделать.
Сизый Джо разбудил команду своим громогласным рыком и приказал готовить надувные лодки и самое ценное для эвакуации. Когда последний матрос, тот самый, что еще вчера принес капитану таинственное письмо, сел в лодку, катер забурлил и воды Индийского океана поглотили его. В процессе всех этих сборов, капитан совсем забыл про Воробья и вспомнил только теперь, когда злоба и ярость переполнили его до краев. Как он мог довериться какой-то там птице?! Он – гроза всех южных морей. Тот, кого даже имя не произносят почтенные жители прибрежных городов! Но теперь нужно было добраться до суши, а уж затем думать, как отыскать и расправиться с этой нахальной птицей. Для начала, можно поколотить матроса.
Капитан посмотрел в его сторону. Тот плыл на второй лодке и усиленно работал веслом.
Через три четверти часа команда достигла берега. На востоке поднималось кроваво-красное солнце, золотившее своими лучами береговой песок и пальмы, кольцом обрамлявшие скалы острова.
Покинув лодки, команда, возглавляемая капитаном, направилась вглубь суши. Дорога все время круто шла в гору, пока наконец, не вывела их на плоскую как стол вершину. Здесь в окружении великолепной зелени, как черная пасть окаменевшего существа зияла громадная дыра – вход в пещеру. На мгновение в памяти Сизого Джо вновь всплыл разговор с Воробьем. «А что, если птица не обманула, и здесь я действительно обрету величайшее в мире сокровище?».
Без страха и сомнений он шагнул в пещеру, приказав пиратам дожидаться его снаружи. Как всегда, врожденная жадность в нем была выше предосторожностей. Очень уж не хотелось капитану делить со своими матросами золото и бриллианты, которые могли оказаться в пещере.
Свод и стены грота по которому шел Сизый Джо были гладкими, как желудочек молодого ягненка. Только тусклый свет его факела, наскоро сооруженного из палки и рубахи одного из матросов, облитой керосином, освещал дорогу. Неизвестно, сколько времени шел капитан, но только когда ему уже начало казаться, будто эта пещера проходит насквозь всю землю, проход резко сузился, до размеров корабельного люка, а потом превратился в гигантский каменный зал.
Протиснув свое огромное тело сквозь узкий проход, Сизый Джо замер на месте. Так поразило его представшее взору великолепие. Посреди зала стояли сундуки с золотом и бриллиантами, отбрасывающие разноцветные тени на потолок и стены, под светом его факела. Когда капитан, сумел наконец поверить своим глазам, он бросился к сундукам, и как обезумевший, запустил руки в сокровища, все время бормоча что-то несвязное.
Много времени прошло прежде, чем он смог прийти в себя. Факел, оставленный у входа в грот почти догорел, и его жа́ра могло не хватить даже на обратную дорогу. Только теперь, Сизый Джо понял, что в одиночку ему не удастся вынести все это из пещеры. Богатств здесь было столько, что он мог разделить их со своей командой и, каждый из пиратов до конца жизни был бы богатейшим среди всех ныне живущих людей.
Когда последний уголек рубахи на факеле догорел, Сизый Джо вышел из пещеры. Кругом было темно. По обеим сторонам дороги, прислонившись к большим валунам, спали его матросы. Капитан растолкал их: — Сколько же времени я провел внутри? – проревел он. — С самого утра мы ждем тебя здесь. И уже почти потеряли надежду, — ответил самый старший из команды пират. — Внутри я нашел великие сокровища! – нехотя проговорил Сизый Джо. – Как только рассветет, мы подстрелим какую-нибудь дичь, чтобы восстановить силы, а после отправимся в пещеру, и вынесем оттуда все без остатка.
Наутро, пока несколько пиратов, во главе с капитаном, остались охранять вход в пещеру, остальные отправились на поиски пищи. Вскоре они вернулись, подстрелив крупное животное, похожее на куницу и пуму одновременно. Приготовив животное на костре, пираты подкрепились, а после, также, как и капитан, одержимые жаждой наживы, ринулись в пещеру за сокровищами. Несколько дней понадобилось команде, чтобы перетаскать сундуки с их содержимым на берег острова. Только когда последняя монета, вынесенная из пещеры, заиграла в лучах яркого полуденного солнца, пираты в изнеможении повалились на горячий песок. Но теперь, имея такие сокровища, каждый из них боялся заснуть крепко, чтобы товарищи не решили тайком умыкнуть его долю.
Шли дни. А пираты все сидели на берегу в ожидании судна, которое сможет забрать их с благословенного остова. Но ни разу на горизонте не появлялась даже отдаленная точка, походившая на корабль. Некоторые матросы, так сильно привязались к своим драгоценностям, что отказывались оставлять их даже для того, чтобы раздобыть пищу.
Не прошло и года, как на берегу, рядом с сундуками, наполненными всеми самыми дорогими самоцветами мира, появились высохшие человеческие фигурки, тщетно сжимавшие окаменевшими руками свои сокровища. Никого не осталось в живых, кроме самого капитана, который каждый день, без страха, продолжал уходить на поиски пропитания и пресной воды.
Много-много времени минуло с тех пор. Волосы на голове Сизого Джо поседели, а борода превратилась в длинный спутанный ворох шерсти, которым впору было укрываться по ночам.
И вот однажды, осознав свое бессилие, он решил, наконец, вернуть сокровища в пещеру. Даже если, какой-нибудь корабль и зайдет в гавань этого про́клятого острова, то матросы, наверняка, отнимут сокровища у немощного старика, в которого теперь превратился некогда грозный и могучий капитан. Целых десять лет он медленно, камен за камнем, горсть за горстью, возвращал драгоценности в пещеру, и вот, когда последний рубин упокоился в недрах глубокой горы, опираясь на самодельную клюку, Сизый Джо выбрался наружу. Он много всего передумал за ушедшие годы. Горечь и раскаяние за свои страшные деяния теснили его грудь. Нет, он больше не хотел становиться богатым.
Но теперь в его голове зародилась другая, еще более отчаянная мысль. В последний раз, уходя на своем катере в море, Сизый Джо оставил на берегу девушку, носившую под сердцем его сына. Неужели и он, когда придет время станет пиратом, и также как отец будет нападать на проезжающие суда с туристами, беспощадно убивая старых и молодых?
Крупные слезы горечи катились по щекам дряхлого капитана. И в эту секунду случилось невероятное. Перед ним возник Воробей. Тот самый, что много лет назад принес ему злополучное письмо и сопроводил на этот роковой остров. Но капитан больше не злился на него. Наоборот, он обрадовался птице, как старому давно потерянному другу: — Зачем ты появился теперь? – устало спросил Сизый Джо. — Твое время близится, — медленно произнес Воробей. – Последние песчинки жизни наполняют чашу весов, которая скоро переполнится. Одно незавершенное дело осталось за тобой. — Какое дело? – спросил Сизый Джо, и глухо закашлялся. — Твой сын, оставленный много лет назад, уже превратился в крепкого красивого мужчину. Хочешь ли ты завещать ему эти сокровища, по праву принадлежащие твоей семье?
Капитан грустно посмотрел на птицу: — Я никогда не видел моего сына. Но вот что мне хотелось бы завещать ему… Если придет время, и он превратиться в такого же злого и кровожадного пирата, каким был и я в молодые годы, то пусть он примет это сокровище, как дар милосердия. Воробей взмахнул крыльями, — Другого я и не ждал. Тоже самое завещал тебе твой отец, а ему его отец, и его, и его… Будь покоен грозный капитан пиратов Индийского океана. Я выполню твою просьбу.
С этими словами Воробей взмыл в небо и растворился, словно видение, в лучах яркого южного солнца.
Иван Крылов — Водолазы: Стих
Какой-то древний царь впал в страшное сомненье: Не более ль вреда, чем пользы, от наук? Не расслабляет ли сердец и рук Ученье? И не разумнее ль поступит он, Когда ученых всех из царства вышлет вон? Но так как этот царь, свой украшая трон, Душою всей радел своих народов счастью И для того Не делал ничего По прихоти, иль по пристрастью,— То приказал собрать совет, В котором всякий бы, хоть слогом не кудрявым, Но с толком лишь согласно здравым Свое представил: да, иль нет; То есть, ученым вон из царства убираться, Или попрежнему в том царстве оставаться? Однако ж как совет ни толковал: Кто сам свой голос подавал, Кто голос подавал работы секретарской, Всяк только дело затемнял И в нерешимости запутывал ум царской. Кто говорил, что неученье тьма; Что не дал бы нам бог ума, Ни дара постигать вещей небесных, Когда бы он хотел. Чтоб человек не боле разумел Животных бессловесных, И что, согласно с целью сей, Ученье к счастию ведет людей. Другие утверждали, Что люди от наук лишь только хуже стали: Что всё ученье бред, Что от него лишь нравам вред, И что, за просвещеньем вслед, Сильнейшие на свете царства пали. Короче: с обеи?х сторон, И дело выводя и вздоры, Бумаги исписали горы, А о науках спор остался не решен; Царь сделал более. Созвав отвсюду он Разумников, из них установил собранье И о науках спор им предложил на суд. Но способ был и этот худ, Затем, что царь им дал большое содержанье: Так в голосах между собой разлад Для них был настоящий клад; И если бы им волю дали, Они б доныне толковали Да жалованье брали. Но так как царь казною не шутил, То он, приметя то, их скоро распустил. Меж тем час-от-часу впадал в сомненье боле. Вот как-то вышел он, сей мыслью занят, в поле, И видит пред собой Пустынника, с седою бородой И с книгою в руках большой. Пустынник важный взор имел, но не угрюмый; Приветливость и доброта Улыбкою его украсили уста, А на челе следы глубокой видны думы. Монарх с пустынником вступает в разговор И, видя в нем познания несчетны, Он просит мудреца решить тот важный спор: Науки более ль полезны или вредны? «Царь!» старец отвечал: «позволь, чтоб пред тобой Открыл я притчею простой, Что? размышленья мне внушили многолетны». И, с мыслями собравшись, начал так: «На берегу, близ моря, Жил в Индии рыбак; Проведши долгий век и бедности, и горя, Он умер и троих оставил сыновей. Но дети, видя, Что с нуждою они кормились от сетей И ремесло отцовско ненавидя, Брать дань богатее задумали с морей, Не рыбой, — жемчугами; И, зная плавать и нырять, Ту подать доправлять Пустились сами. Однако ж был успех различен всех троих: Один, ленивее других, Всегда по берегу скитался; Он даже не хотел ни ног мочить своих И жемчугу того лишь дожидался, Что выбросит к нему волной: А с леностью такой Едва-едва питался. Другой, Трудов нимало не жалея, И выбирать умея Себе по силе глубину, Богатых жемчугов нырял искать по дну: И жил, всечасно богатея. Но третий, алчностью к сокровищам томим, Так рассуждал с собой самим: «Хоть жемчуг находить близ берега и можно, Но, кажется, каких сокровищ ждать не должно, Когда бы удалося мне Достать морское дно на самой глубине? Там горы, может быть, богатств несчетных: Кораллов, жемчугу и камней самоцветных, Которы стоит лишь достать И взять». Сей мыслию пленясь, безумец вскоре В открытое пустился море, И, выбрав, где была чернее глубина, В пучину кинулся; но, поглощенный ею, За дерзость, не доставши дна, Он жизнью заплатил своею. «О, царь!» примолвил тут мудрец: «Хотя в ученьи зрим мы многих благ причину, Но дерзкий ум находит в нем пучину И свой погибельный конец, Лишь с разницею тою Что часто в гибель он других влечет с собою».
